​

—  И что интересно: ведь в армию я пошёл не тогда, когда надо было по возрасту, а с некоторой отсрочкой, пока со службы не вернулся старший брат, который сменил меня по уходу за родителями, — вспоминает Александр Леонидович.— Может, если пошёл бы вовремя, то неизвестно, как бы всё повернулось: или тоже погиб бы, или вообще не в Афган, в какую-нибудь Монголию попал бы. Но судьбу не обойдёшь. После окончания Боровской средней школы работал в местном леспромхозе. В январе 1981-го предприятие отправило меня на учёбу в Бобруйскую лесотехшколу. Но в марте того же года приезжает земляк и сообщает, что дома меня ждут в райвоенкомате. А 20 марта я держал в руках повестку о призыве в армию. Нас из района 15 человек было, но в Гомеле половина призывников отсеялась по разным причинам, а остальных вместе со мной отправили в Марьину Горку на пересыльный пункт. Оттуда — в эшелон и прямиком в Туркестанский военный округ для прохождения «курса молодого бойца». Определили сначала в танковый полк туркменского города Казанджик. Со мной там были мои земляки Геннадий Ахременко и Василий Ашомко. 9 мая 81-го приняли присягу на верность Родине, затем 23 июня на поезде нас привезли в Ашхабад, оттуда на Ил-76 со 180 человеками на борту отправили  в Кабул — столицу Демократической Республики Афганистан. О том, что попаду служить именно туда, догадывался ещё в родном военкомате, когда получал повестку. Поэтому не было особых переживаний. Да и времени не хватало на них: всё происходило очень быстро, не успели даже толком ознакомиться с основами военного дела, всему учились по ходу боевых действий.

​

В Кабуле расформировали нас по разным частям. Вначале определили в 66-ю десантно-штурмовую бригаду, которая дислоцировалась в городе Джелалабаде, но затем оказался во 2-ом десантном батальоне в Асадабаде провинции Кунар. Прилетели туда на четырёх «вертушках» и, едва ступив на аэродром, поняли, куда мы попали. Обратно в Кабул вертолёты возвращались не порожняком: в них загружали погибших наших солдат, которых несли на плащ-палатках. Эта картинка до сих пор в памяти. Увиденное заставило нас, тогда совсем ещё юных ребят, осознать, что рядом была смерть. Дальше — больше. Когда в расположении батальона получили оружие, узнали цену собственной жизни. Оказывается, за одного убитого иноверца моджахеды получали по 80 тысяч афгани. И с каждым месяцем цена возрастала. Вот такой у них был стимул воевать. Нам же в Союзе твердили, что мы отправляемся в дружественную страну выполнять высокий интернациональный долг — помогать афганскому народу защищать завоевания Апрельской революции 1978 года. Это позже мы узнали, что в Афганистане столкнулись интересы двух сверхдержав — СССР и США.

​

Асадабад находится возле самой границы с Пакистаном. Там в городе Пешавар тогда базировался один из крупнейших лагерей по подготовке и заброске в Афганистан  хорошо обученных диверсионных групп для борьбы с правительственными войсками. Первое боевое крещение не заставило себя долго ждать. Когда неожиданно начался обстрел нашего палаточного городка, команды, что нам делать, никто не дал. Поэтому мы, молодое пополнение, все бросились врассыпную: кто за ближайшим камнем залёг, кто за БМП. Старослужащие, уже привыкшие к таким ситуациям, сразу же попрятались в палатки. Услышав свист пуль над головой и рядом взрывающиеся снаряды, мы поняли, что это уже не кино про войну, а объективная реальность.

После такого своеобразного «гостеприимства» Александр Леонидович вышел на свою первую боевую операцию. Необходимо было обеспечить прикрытие солдатам 109-го афганского горного полка, который дислоцировался в поселении, что в 10 километрах от Асадабада. Там как раз шёл призыв в армию молодого пополнения. Но трудно было кого-нибудь найти: мужчины ушли в горы, в деревне остались одни дети, старики и женщины. Тех же, что удалось выловить и привлечь на службу, надо было остерегаться, так как они в любой момент могли выстрелить в спину. Вести бой молодым и необученным советским воинам было очень трудно. Здесь по звуку нельзя определить, откуда стреляют: горное эхо весьма обманчиво. Тем более, когда всё происходит внезапно.

​

— Там же нарвались на засаду, — вспоминает Александр. — Деваться некуда, и мы, восемь человек, решили укрыться в мечети. Таджик, который находился среди нас и хорошо знал язык моджахедов, успокоил, сказав, что святое место они по религиозным соображениям взрывать не будут.  Но всё равно было очень страшно. Нас долго обстреливали, не давая высунуться, угрожали, ставили ультиматумы, даже пробовали выманить. Но мы не поддались на их ухищрения. А потом пришло долгожданное подкрепление, и «духи» отступили.

​

Хоть и были мы определены в десантный батальон, но с парашютом не прыгали — не довелось. В большей степени действовали как мотострелковая рота этого батальона. 28 июня вернулись в Асадабад. Там за нами закрепили индивидуальное оружие и отправили на полигон проводить учебные стрельбы.  Стреляли из всех видов оружия. Этому делу я научился быстро, за что и получил первую награду в Афгане – значок «Отличник Советской Армии». Лично за мной были закреплены ручной противотанковый гранатомёт и автоматический пистолет Стечкина, а позже ещё пришлось стрелять из пулемёта Калашникова.

Довелось мне в 1982 году поучаствовать и в патрулировании печально известной «зелёной тропы», которая проходила от моста за городом Асадабадом по Пандшерскому ущелью до Пешавара. Именно по этой восьмикилометровой тропе в Афганистан из Пакистана беспрерывно шли караваны с оружием, провиантом и живой силой. Помощь шла в том числе и из Америки. Нашей задачей было пресечь движение караванов и, значит, поступление в страну иностранной помощи. Естественно, караваны усиленно охранялись. Как и долина ущелья, где с давних времён велась добыча драгоценных камней и золота. Мы 5 недель вели боевые действия в этой долине. Много полегло там наших ребят. И вот уже, казалось бы, выбили противника, возвращаемся на базу, а нам по рации сами моджахеды с издёвкой сообщают, что они вновь в долине. Мы возвращаемся обратно и снова разворачиваем боевые действия на две недели. И опять с тем же переменным успехом. Туда однажды 16 эскадрилий самолётов отправили (по 5 единиц в каждой), так из 80 самолётов вернулись лишь полтора десятка — остальных уничтожили американскими «Стингерами» или сожгли лазерами. Позже рассказывали, что ещё много там солдат и техники бесследно пропало, как в Бермудском треугольнике.

​

Рассказывать о своём боевом прошлом рядовой Цалко не очень любит. Особенно, когда это касается личных подвигов. А они были. Случайно узнал, что есть у нашего героя кроме других наград и орден Красной Звезды. Интересуюсь у Александра Леонидовича, за что он удостоен такой высокой чести?

​

— Дело было в августе 1982-го. В Джелалабаде мы получили новую, тогда ещё секретную технику — БМП-2. Проезжали мимо так называемого «мёртвого» кишлака: в этом месте без боя не проходила ни одна наша машина. Попали под обстрел и мы. Одна «бээмпэшка», в которой находился и я, была подбита. Оставить её душманам по известным причинам мы никак не могли. Командованием была поставлена задача: во что бы то ни стало взять машину на буксир и дотащить хотя бы до первого нашего поста. Под беспрерывным огнём противника зацепить трос к танку не смогли пятеро наших ребят — все они погибли. Я находился в десантном отсеке БМП. Открыл заднюю дверь-люк, которая была же и бензобаком, прополз под машиной к впереди стоящему танку, снял с него один конец троса, подцепил к нашей «бээмпэшке» и под ней опять прополз к заднему люку. В результате БМП был благополучно отбуксирован до нашего поста.

2 июня 1983 года Александр Цалко был уже в родном Боровом. В настоящее время живёт в Лельчицах, работает в ЗАО «Альянс». Является  председателем Лельчицкой районной организации общественного объединения «Белорусский союз ветеранов войны в Афганистане».

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

​

— В этой должности Александр Цалко сравнительно недавно, — говорит о своём коллеге председатель районного совета ветеранов войны Лидия Загребельная. — Но и здесь он не смог не  проявить свой боевой дух. В том смысле, что не любит сидеть сложа руки, а постоянно в действии. По его инициативе, например, установлен в райцентре памятный знак в честь земляков воинов-интернационалистов, Александр Леонидович периодически интересуется бытом и условиями проживания «афганцев», всегда стоит на защите их интересов.

Игорь ЖОГЛО.